1
Князь, который когда-то покинул древний город
ради песков, в которых были только змеи и ящерицы,
– стервятник и сова – дикая местность, которая вела к дикой местности, он стал этим чужестранцем,
чьей подушкой является камень,
он ведет стадо от колодца к колодцу
не быстрее, чем могут идти ягнята,
страшась
тех, чья вода и чья земля эта;
слуга, который когда-то хорошо служил хозяину –
Потифару и Фараону – стал соплеменником со спутанными волосами,
этот раб, сын раба;
лис пустыни
стала неверным псом,
подлизываясь к холеному египтянину ради рыбы,
боязливый
и огрызающийся на кнут,
который поднимает его ото сна.
Вода горька – учись ее пить;
Запасенная пища не сохранится –
покроется червями к утру;
ты должен запасать ее снова.
Твои враги запретили тебе этот мир –
это место;
ты найдешь другое –
страну молока и меда,
источников и фруктовых деревьев.
Робкий народ, когда-то бежавший перед лошадьми своих хозяев
в пустыню
моля наконец о хлебе и вспоминая с тоской
рыбу и прохладные дыни Египта и не находя ничего
за исключением лужиц горькой воды, чтобы утолить жажду
и змей под ногами и мечи в руках врагов,
пока слабые и кроткие, добрые и нежные, не умерли,
став этими дикарями
со скал,
которые с воем спускаются,
чтобы никого не взять живым,
ни для того, чтобы набрать воды, ни для сбора веток,
и кому женщины и их дети столь зловещи,
которые сжигают горшки и кувшины,
одежду и украшения
в огне, который оставляет груду почерневших камней там, где когда-то жил тихий народ;
те странники, которые, изнемогая
от дневной жары и замерзая ночью,
все же ведут кучку овец и коз
из пустыни в пустыню, собирая пищу в кустах
и роясь в песке в поисках кореньев,
теперь этo мужичье,
ожиревшее в огороженных городах и местечках за стенами
– в домах из слоновой кости,
среди оливок и смоковниц, виноградников и полей ячменя и пшеницы,
со скотом, пасущимся у ручьев и откормленных в стойлах, со слугами и служанками,
с кувшинами масла и кувшинами вина, драгоценностями из серебра и драгоценностями из золота;
которым тирийцы
приносят вышитые рубашки и мечи с драгоценными рукоятями
и приводят рабов с палками,
чтобы они бежали перед колесницей, крича: «На колени, на колени!»
Это мясо запрещено – да не есть вам его;
похоти чрева и чресл!
Дом ближнего твоего, скот ближнего твоего,
жена ближнего твоего и бог пришельца
– все запрещено!
Будьте справедливы
друг к другу, к рабу вашему, к нищему и пришельцу;
ибо вы были нищими в пустыне,
и рабами и пришельцами в Египте.
Те, кто были земледельцами и скотоводами
в селениях Иудеи,
владельцами виноградников и оливковых плантаций на холмах –
вдали от больших рек и городов,
ходившие медленно, как их скот,
и для которых время медленно измерялось временами года,
теперь живут изо дня в день среди сорняков
в уличных тупиках
и где отбросы Вавилона
стекают в реку,
спешат, роются в сточных канавах и кучах мусора
или продают соль в суете Рима –
теперь волнами и ветрам несомые на отдаленные острова и земли
изгнанников и пленников;
те, кто покинул свою землю
ради стран соседних–
стоя
по колено в воде на галерах
или следуя
за колесницами, скованные попарно,
чтобы на них орали в городах
и на них пялились
пастухи –
эти евреи
в городах Персии и Испании,
в Египте и Англии,
у которых дома из камня и зеленые поля,
сундуки, тяжелые от монет и книг,
которые робко выезжают на мулах и лошадях,
чтобы продавать дамаск, меха и пряности,
давать деньги в долг лордам,
и становиться беспокойными врачами и советниками королей.
Среди людей, которые пресыщены и жадно пьют
и спят в своей блевотине,
будьте воздержанны и чисты;
среди людей, которые похотливы и блудят
будьте верны; среди людей в железе лат
будьте людьми мира; среди людей в мантиях, которые постятся и бичуют
себя и ходят во власяницах,
проповедуя любовь и адский огонь,
будьте людьми разумными; среди людей, которые истязают,
будьте иудеями.
Те, кто жил в селениях и переулках,
в хижинах и погребах,
продавая теленка благоразумно
и покупая мешок пшеницы дёшево
чтобы продать полные чаши
за медяк – кого грабили и убивали
в городах Германии,
в Испании и России,
от Йорка до Исфахана –
их сыновья
восстают, чтобы просить
– на всех языках –
за бедных
и обиженных,
учат формулой и картиной,
речью и музыкой – исцеляют и спасают!
Вы, кто завидовал Эдому
и боялись
Египта, чьи воины были как песок числом,
как звезды,
Иуда был похоронен в Иерусалиме
чтобы процветать; сожжен – чтобы выйти из моря
в обрушившихся волнах.
2
Несмотря на это и несмотря на то,
злобясь на это и злобясь на то, тоже;
ибо мы упрямый народ.
Быки Ассирии бодали и топтали нас
и шакалы, и ястребы Египта рвали нас на куски
и орлы Рима пировали, слетаясь на нас,
и все же несмотря на это и несмотря на то –
почему бы, Израиль,
презирать это и презирать то тоже?
3
После чтения древних текстов на
плитках и глине
Фараон Исхода восьми футов ростом?
из черного гранита? Какой-то бог и солнце.
Ты казался очень маленьким, Моисей,
когда стоял перед ним, защищая Израиль?
Прячься, Иаков
меж двух скал в воде, преклонись
в кустах пустыни!
Все хорошо с Ассирией? Все хорошо с храмами?
все хорошо с каждой крепостью Царя!
Пусть заклинатели декламируют литургии у реки,
и шлют Царю амулет, «Покоиться–в–пустыне–и–спать–снова–во–дворце»?
пусть выведут белую лошадь в серебренной сбруе?
созовут гребцов с бурдюками и корзинами?
сожгут шатры Израилевы, города их сожгут!
Цветные изразцы падают со стен,
сорняки вздымают слой мрамора?
Укрощённые львы ходят по коридорам,
И копьеносцы с завитыми бородами
Облокачиваются на копья во дворце.
4
Разве не удивились бы они, Святой Людовик
и его рыцари,
все еще истекающие кровью от ятаганов,
толпясь, чтобы приветствовать Царицу Небесную,
когда она бы отвернулась от них и сказала, указывая на жалкого еврея:
«Самый храбрый из вас всех тот,
кто один,
окруженный монахами и рыцарями, посохами и мечами, в ответ на ваш вопрос
все еще отвергал меня!»
5
Толкования
Моисей, который оставил прохладный дворец и приятные прогулки
в саду у Нила
чтобы стать пастухом в пустыне,
несомненно, считал незначительным
то, что его народ оставляет тяжелую работу,
приказы князей и удары хозяев, ради пустыни –
просто чтобы быть свободным.
Когда я сижу в трамвае и слышу болтовню обо мне,
я не завидую Соломону,
который тоже понимал язык птиц.
О чем говорят птицы?
О погоде, я полагаю.
О да, они приносили Соломону новости
о том, что о нем говорили,
так что стало притчей во языцех хоть нельзя говорить о царе, даже в своей спальне, чтобы птица не рассказала.
Болтливые галлы и греки,
не научитесь ли вы у Цезаря
быть краткими;
и вы, ревностные иудеи,
все еще сердобольные,
не научитесь ли
просто понимать
как Цезарь?
Презрение
будет вашей пищей
вместо похвалы;
вы будете есть его
и будете вкушать его
во все дни ваши, и станете сильными
и проживете долго, иудеи.
Не покажется оно вам ядом,
как язычника.
6
Письмо
Я слышал об этом истреблении –
это есть в наших книгах.
Я читал об этих дождях и наводнениях,
но теперь мне достаточно подойти к окну
и увидеть это.
Я всегда был с Ноем и животными,
греясь в уютном ковчеге,
а теперь –
возможно ли это? –
Мне ли тонуть
в холодном потоке с нечестивыми,
среди животных, которые ползали по скалам и холмам вотще?
Я медленно иду под солнцем, наблюдая
за деревьями и цветами,
принюхиваясь к запаху горькой травы, отмечая две
птичьи ноты.
7
Сидя в метро, глядя в окно
на шумную темноту, почему ты печален?
Ты не еврей:
тебе не составит труда устроиться на работу
(даже еврей был бы рад тебя нанять)
С твоими светлыми волосами, голубыми глазами,
прямым носом и квадратным подбородком.
Разве ты можешь быть викингом, только что спрыгнувшим с корабля
без шлема или щита, или даже рубашки,
и с длинным мечом в руке;
и не слишком бедный и не пьяный,
почему ты несчастен, ариец?
8
Мертвая чайка на дороге,
тело распласталось
и крылья расправлены –
но не для того, чтобы взлететь из пыли
над волнами;
и малиновка мертвая у изгороди,
коготки задраны
на пыльной вязанке:
было ли очищение от евреев
среди птиц?
9
Сойду ли я в гетто: солнечного света
на час или два в полдень
на камнях здесь, хватит ли мне?
запах полей на этой улице
только на день или два весной,
этого хватит мне.
Хватит ли мира для меня?
Позвольте язычникам гневаться.
Они отберут наши
пироги и лакомства,
наши радушные приветствия, время милых бесед, улыбки,
и вернут нам
взгляды наших глаз и невысказанные думы?
они отберут наши стоны и вздохи
и оставят только
дыхание,
Дыши глубже,
ибо воздух сладок и добр.
10
Просыпаться в полночь,
проснуться на рассвете,
чтобы сказать: это слишком милостиво для меня
из-за тебя...»
Если я пощусь
из-за тебя,
кто голоден,
если я молчу
из-за тебя, который не осмеливается говорить . . .
Я заикаюсь. Как мне говорить с фараоном?
Я был садовником в роще сикоморов;
как мне говорить с царем и его жрецом?
Я наименьший в доме моем
и дом мой наименьший в Израиле;
разве и я среди пророков?
11
Сто поколений, да, сто и двадцать пять
обретали силу с каждым днем,
не есть то или это (нечисто!)
не говорить то или это,
не делать то или это (неправедно!),
и со всем тем или этим
ходить туда–сюда
как люди и евреи
средь врагов своих
(то фарисеи, которых ты высмеял, Иисус).
Чтобы мои деды ни делали и говорили,
их краткие жизни
еще были их,
и все эти капли немедля проливались фонтаном
и все их листья становились пальмой.
Каждое слово их и каждая мысль
были услышаны, каждый шаг и каждый жест был присмотрен
Господом;
их прошлое оставалось настоящим и настоящее
ужасным будущим.
Но я независим, как животное.
я ел все что нравилось,
я спал сколько хотелось,
я уходил с высокого пути как собака
чтоб плутать в каждой аллее;
теперь надо учиться поститься и присматриваться.
я пойду в этих тяжелых сапогах быстрее,
чем босой.
я буду поститься ради тебя, Иуда,
и молчать во имя твое
и бдеть ночью из–за тебя;
я воспою тебя
в псалмах,
из-за тебя я буду пиршествовать
пресным хлебом с приправами.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
