alsit25

Луна в небе, как балалайка,
эх! вот бы стянуть вниз за ленту
на сердечко конечно –

была бы песня совсем небесная
о влюбленных уже так безумно,
бесчеловечно.

Еще можно реку в отдалении
и запах ландышей и от руки тени
когда

у стены скамейка и стена сада
и путь, которым идти не надо,
некуда.

Оригинал:

https://lukow100.tripod.com/milosc/eng/poezja/galczynski/romans.htm

Пускай там другие книжки пишут. Даже
пусть слава звонит им, как шум колокольного звона,
я книг писать не умею, о славе не сильно забочусь я же —
сервус, мадонна.

Еще не по мне покой книг, высоко сиявших в свете,
не для меня и весна, и солнце, и зелени крона,
только ночь, ночь с дождями, алкоголь и ветер —
сервус, мадонна.

Бывали другие и до меня. Придут другие за мною.
жизнь бесконечна, а смерть бесплодна и сонна.
И все словно сон безумцу, снящийся с перепою —
сервус, мадонна.

Это ты, в золотых ноготках, бархатцах рощи с краю,
Из детства в цветах, благоухание того лона —
потому что роса грязь с рук омывает, венки сплетаю —
сервус, мадонна.

Не презирай поэта венок, поэта, злодея и хулигана;
редакторы знают меня, и полиция ко мне склонна,
а ты моя мать, любовница, муза и мне желанна —
сервус, мадонна.


Оригинал:

http://w.kigalczynski.pl/wiersze/serwus_madonna.html?p=_wi

Моя поэзия – ночь лунная, в покое чинном,
великой лени,
где так сладка клубника по лощинам
и слаще тени.

Где нет со мной ни женщины, ни девы,
где все в дремоте,
и лишь в стене сверчка трескучие напевы,
все мило вроде.

Моя поэзия всегда простое диво
и край, где летом
кот спит на подоконнике, прибитом криво,
согретый светом.


Оригинал:

https://www.kigalczynski.pl/wiersze/omejpoezji.html?p=_wi

В кино неприметном лучше,
когда уже некуда деться,
сесть в кресла, обитые плюшем,
алым, как грустное сердце.

А на дворе свет за кадром,
уже фонари колышет,
и тени бегут меандром
над вестником рваной афиши.

Мальчишки сладкоголосо
в лучах суррогатного света
уже продают папиросы
ирисы и газеты.

О, вечер, сбирающий души!
Луна руку тянет из детства.
Что кино неприметного лучше,
когда уже некуда деться?

Кассирша с завивкой на сутки
царит в золотистой будке,
билет покупаешь и входишь
во мрак, где поет уже фильм:

шуршат киношные рощи,
пальмы, коль фильма попроще,
и по тротуарам иным
снует серебряный дым.

Как здесь хорошо обниматься,
ненастья пережидать,
молчать, и молчать стараться,
сидеть и не убегать.

Поток серебра течет светом
На сердце в муках, как в смерти.
Дремлешь в кино неприметном
любовным письмом в конверте:

«Ты так красива, красивая вся!
Спать один я иду, как ребенок.
На каком же мосту мы встретимся?
Твой плюшевый медвежонок».

Выходишь совсем озадаченный,
дрожащий, фильмом захваченный,
по ветреной периферии
и думаешь - как нигде,

В кино неприметном лучше,
там все забываешь тут же
это юдоль убогих,
им не выдался день.

Оригинал:

http://galczynski.kulturalna.com/a-7187.html

Здесь вечером парни играют на мандолинах
и ветра рука ленты цветные тревожит.
Все по-другому, на смородины звезды похожи
луна восходит над кинотеатром и миром.

Пролетарские ангелы, девочки, с фабрик идут по лужам,
блондинки стройны и смачны и глаза их со скрытым сапфиром;
лузгают семечки, газировку пьют неуклюже,
и грудь солнцу открыта, красивая, как лира.

Явится вечер из мандолин в этой юдоли,
луна за кинотеатром прячется снова,
маревом и алкоголем улица Товарова
корчится от боли.

Оригинал:


http://galczynski.kulturalna.com/a-7126.html
.

Расскажу тебе сказки, буду рядом,
шёпот мой всегда ты слушать рада.
Блеска я добавлю прядям за ночь,
статуей серебряною станешь,
а я бью перед тобой поклоны,
пылкий, и ревнивый, и влюбленный,
назову тебя я ночью серебряной,
розой серебряной на руке, со мной.
Синим мрак окрасит прядь под утро,
И покой твой, это твоя мудрость.

http://galczynski.kulturalna.com/a-6786.html

Он домой в челне зеленом…
ах, три дня и ночи три!
и смогу уже склониться
над кроваткой дочери.

Хлопнет женушка в ладони
и к калитке птичкой -
раскраснеется сильнее,
чем цветы бегонии.

У калитки поцелуи
у калитки – слез поди…
Дочка спит, и в мире тихо.
Ах, спасибо, Господи!

Мать – здорова? - Здоровей нет.
Все того же нрава.
То, что было, то минуло,
Всевышнему слава!

- Ты голодный? - Не хочу я,
- Может, выпьешь чаю?
- На тебя б взглянуть, на дочку,
и по цветам скучаю.


оригинал:
http://galczynski.kulturalna.com/a-6751.html

- Скажи, как ты любишь меня.
- Скажу.
- А все же?
- Люблю при солнце. При свечах тоже.
Люблю тебя в шляпке, или в берете.
Под ветром на улице, и в оперетте.
В березах, в кленах, в малине, в сирени.
Когда спишь. В трудах. Люблю и в лени.
Когда, разбивая яйцо, напеваешь,
даже тогда, когда ложку роняешь.
В такси. В машине. Там где застали.
В конце дороги. В ее начале.
Когда ты с гребнем сидишь в постели.
Когда ты в беде, и на карусели.
В море, в горах, босой и в сапожках.
Сегодня. Вчера. И еще немножко.
Весной, когда ласточкам долгий путь.
- А летом как любишь?
Как лета суть.
- А осенью, если тучки и взбучки?
- Тоже люблю, увернувшись от ручки.
- А как зимой, с серебром на раме?
Зимой люблю, как веселое пламя.
Рядом с сердцем твоим. Плоть не препоны.
За окнами снег. На снегу вороны.


Оригинал:
http://www.kigalczynski.pl/wiersze/rozmliryczna.html?p=_wi

Этот вопрос в заголовке,
поставлен настолько смело,
что как бы не было больно,
ответить – святое дело.

Огурчику не до пения
весною, и осенью тоже,
видно по воле неба
на самом деле не может.

Но если он пылко хочет?
Как соловей для розы.
А если в баночке ночи
льет он зеленые слезы?

Лета проходят и зимы,
солнышко или тучка,
мы же проходим мимо,
любого такого огурчика.

оригинал:
http://www.kigalczynski.pl/wiersze/dlaczogorek.html?p=_wi