![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Веласкес умер. Опустел приход.
И Санта Клаус пьян под черной елью.
И нет меня. Я иудей и эллин.
А завтра - сорок пятый Новый Год.
Ты помнишь: там в проигранной войне
нам оставалось только породниться.
И том горел. И Маркс в обнимку с Ницше
казались одержимыми вдвойне.
Веласкес умер. Иудей воскрес,
но снова был заплеван вечной чернью.
И в одиночку нес свое свеченье
бомжам в твоем метельном декабре.
дима сорокин, бомж.
сорокин жив, еще идя на смену,
И чернью на крючке он говорит безмену,
Что тяжек на ноге отрубленный сапог.
Черно в паху у Ницше и в душе
У Санта Клауса, у Торы Рамакришны,
Но пишутся стихи и загорают книжки,
Христос висит терново неглиже.
Позорный иудей, дурной христианин,
Поэт случайных слов, набитых вперемешку,
Под елкой наложив, орлом покроет решку.
И ряшку откормив, пойдет себе в овин.