Д. ХИРШФИЛД ДУША ( по мотивам Андриана[1])

    1.     Amor Fati

Душа, малышка
Ты скиталась
Блуждая долго.

Лес весь темен ныне
Оптичен и под присмотром.

Потом свет, хижина, огонь, дверь нараспашку,

Сказки предупреждают:
Не входи,
Тебя, кто будет есть, съедят.

Ты входишь. Ты оживаешь

Ты хочешь обрести ноги.
Ты хочешь обрести глаза.
Ты хочешь обрести страхи.

    2.    Снег


Душа, малышка,
за тобой тоже
идёт смерть.

Было ли что-то
что ты думала
тебе нужно сделать?

Снег
не входит в комнату,

и подумай

почему.

3. Кухня

Душа, малышка
Насколько же полезен голод,
Откуда и куда бы мы не пали,
ты и я,
он широко разжимает наши пальцы.

Но жизнь не готова к своему концу,
как нарезанный баклажан,

подсоленный и сжатый, чтобы вышла горечь.

4. Упряжь

Душа, малышка,
ты и я станем
памятью
памяти памяти.

Лошадь,
освобождённая от очертаний,
забывает тяжесть телеги.

5. Ржавые хлопья на ветру

Душа, малышка,
приходит день, когда ретроспекция увядает.

Человек падающий не, середина отвеса, глядит вверх.

И всё же,
на несколько секунд в среду:
«Где мои ключи от грузовика?»

В четверг, в воскресенье: «Где мои ключи от грузовика?»

       6.    Шкура

Душа, малышка,
книга твоих часов
закрывается

над ее золотым
ее алым, твоим глядящим псом,
твоими реками, лестницами,
грудной клеткой.
 
Жизнь
превращается в свои узоры и запахи
потом в свою шкуру.

я не знаю теперь
были ли мы одно, или были двумя,
пунктиром.

Камо грядешь ты,
мы говорили.

7. Дерево. Соль. Жестянка.

Душа, малышка,
Ты помнишь?

Однажды ты прошла
по деревянным доскам
к дому
стоявшему на сваях в море.

Было рано.

Солнце рисовало
сиянием на воде
и где бы ты ни села
тропа
вела прямо к тебе.

Иногда по утрам
морская дорога была
безгласной исцарапанной жестянкой,
иногда ослепляющей.

Потом она уходила.

Душа, малышка,
это странно —

даже теперь это рано.

8. Я говорила

Я говорила                       Я верила
мир без тебя невообразим.

Теперь обрезаю его цветы чтобы идти с тобой в огонь.


^[1] Император Адриан правил Римом с 117 по 138 гг. Перед смертью он написал автоэпитафию. Это стихотворение кочует с той поры по миру. Оно было многократно переведено и на английский, и на русский языки:

Animula, vagula, blandula
Hospes comesque corporis
Quae nunc abibis in loca
Pallidula, rigida, nudula,
Nec, ut soles, dabis iocos...

О душенька, беженка, неженка,
дружок и гостья бренности,
куда теперь отправишься,
голодная, сирая, босая?
Утехи твои кончились!

(Перевод Ольги Седаковой)

Душенька, беженка, неженка
Гостья и спутница тела
Наверно в местах закончишь
Бледных, голых и твердых,
Нет, как обычно, подшучивай…

(мой перевод)