![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
alsit25почему С.Я. Маршак практически никогда не понимал Р. Бёрнса.
Кто же не знает великолепное стихотворение Бёрнса в блистательном переводе Маршака - «Джон Ячменное Зерно», которое он начинает так:
Трёх королей разгневал он,
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Ячменное Зерно.
Сразу отметим, что на этот раз тут, действительно, появляется, пиво, (Джон Ячменное Зерно –сленговое название пива, или олицетворение, аллегория), а не мед вместо эля, как в стишке «Вересковый мед», где шотландское пиво становится русской медовухой, вероятно. И это уже большой успех. Однако, глянув в оригинал мы увидим такое:
There were three kings into the east,
Three kings both great and high,
An' they hae sworn a solemn oath
John Barleycorn should die.
Рифма в строфе (как и в остальных) одна, а не двойная (АБСБ). Вопрос - зачем это понадобилось Маршаку, хотя в русских переводах часто рифмуют даже верлибры. А нпр. в английских переводах пишут верлибром рифмованные стихи. Но это нет так уж важно, хотя ответ лежит на поверхности. Важно совсем другое.
Вот что пишет Бёрнс:
Было три царя на востоке
Три царя, и великие и высоко стоящие,
И они принесли священную клятву -
ДЯЗ должен умереть.
Восточное происхождение царей немедленно указывает на источник раздумий Бёрнса, а именно, на то, что цари эти волхвы из известного сюжета, тем более, что дело в балладе закончится воскрешением этого Зерна, заодно отсылая к известному:
Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, упавшее в землю, не умрет, то так и останется лишь одним зерном, а если умрет, принесет богатый урожай. (Евангелие от Иоанна 12:24)
Посему, поскольку в русском языке пресловутые «цари» выражение устойчивое, то переводить их королями совершенно недопустимо, раз сам Бёрнс дал ключ к прочтению в первой же строке. Тем более, смущая читателя выражением «погибнуть навсегда». Единственный случай в истории гибели не навсегда, если не считать выходов из комы, это история Воскрешения, противоречащая в строфе «королям», или у него здесь просто косноязычие, словесный «ляп».
Но можно надеяться, что плохой русский язык, это случайная оговорка и тогда посмотрим следующую строфу:
They took a plough and ploughed him down,
Put clods upon his head;
An' they hae sworn a solemn oath
John Barleycorn was dead.
Или:
Они взяли плуг и распахали поле ячменя (того же Джона, еще младенца, но в перспективе алкогольный напиток),
Забросали комьями выше головы,
И они поклялись священной клятвой
- ДЯЗ мертв.
Маршак умудряется перевести это так:
Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон, боец лихой,
Не вышел из земли.
И тут видно, что Маршак будет последователен, пиша дурным русским зыком, ибо выкопать можно лопатой, но никак не сохой, которая, в отличие от плуга, всего лишь отваливает пласты земли, что твой камень от входа в день третий. Но почему – лихой боец? Разве тут речь идет о войне? Или Джоны (Иваны по-русски) только и воют с Помазанниками Божиими в Царстве от мира сего? Вот к чему привела пустопорожняя соха… Не будем осуждать его за упущение поэтичности в четвертых строчках двух строф, это энергичное – должен умереть и уже умер после вспашки.
Дальше больше:
But the cheerful spring came kindly on,
And show'rs began to fall;
John Barleycorn got up again,
And sore surprised them all.
Но веселая весна пришла по-доброму
И пошли дожди;
ДБ восстал снова
И сильно всех удивил.
Маршак это переводит так:
Травой покрылся горный склон,
В ручьях воды полно,
А из земли выходит Джон
Ячменное Зерно.
Положим, можно изменить описательные строки, но «выходит из земли»… как это вообразить? Хоть бы написал – восходит из земли, т.е. не с грядки или из горшка.
Впрочем, кульминация непонимания источника вдохновения происходит в четвертой строфе:
The sultry suns of summer came,
And he grew thick and strong,
His head weel armed wi' pointed spears,
That no one should him wrong.
Вышло жаркое солнце лета
И он поднялся густо и крепок;
Его голова вооружена острыми копьями,
Чтобы никто не причинил ему зла.
Однако слово spear, помимо всем известного копья, благодаря Потрясающему Копьем, означает еще и шип, колючка, терн. Понятно откуда переводчик додумался до лихого воина (бандита т.е), но не узнать венец терновый…это надо постараться.
Всё так же буен и упрям,
С пригорка в летний зной
Грозит он копьями врагам,
Качая головой.
Пишет Маршак, настаивая на буйности воина, качая головой.
The sober autumn entered mild,
When he grew wan and pale;
His bending joints and drooping head
Showed he began to fail.
Пришла мягкая осень,
Когда он стал слабеть и бледнеть;
Его согнутые суставы и свисшая голова
Показывали, что он начинает умирать.
Весна, лето, осень… нельзя было менять строчки выше, но как можно смотреть на Голгофу и видеть фигу, уму не постижимо. И тем не менее:
Но осень трезвая идёт.
И, тяжко нагружён,
Поник под бременем забот,
Согнулся старый Джон.
Слово sober он переводит, видимо, по словарю Миллера, не подозревая о других значениях, но в контексте пьянства Джона. Однако, за три сезона не сильно постареешь. Или другими словами, поэзия тут не ночевала, хотя возможно забежала поэтичность корявого словоблудия.
В таком же роде у Бёрнса описаны далее муки приготовления пива, но образами мучений святых в руках Святой Инквизиции. А что присочинил Маршак одному Богу известно. Наверно, для малюток-медоваров.
Все дело в том, что во времена Маршака не было Википедии, и до всего ему приходилось додумываться самому, а там теперь написано:
Unlike other versions, Robert Burns makes John Barleycorn into a savior.
(В этой версии, Роберт Бёрнс превращает Джона ЯЗ в некоего спасителя.)
Или, как показано выше, в конкретного Спасителя.
Оригинал баллады здесь:
http://www.robertburns.org/works/27.shtml
Кто же не знает великолепное стихотворение Бёрнса в блистательном переводе Маршака - «Джон Ячменное Зерно», которое он начинает так:
Трёх королей разгневал он,
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Ячменное Зерно.
Сразу отметим, что на этот раз тут, действительно, появляется, пиво, (Джон Ячменное Зерно –сленговое название пива, или олицетворение, аллегория), а не мед вместо эля, как в стишке «Вересковый мед», где шотландское пиво становится русской медовухой, вероятно. И это уже большой успех. Однако, глянув в оригинал мы увидим такое:
There were three kings into the east,
Three kings both great and high,
An' they hae sworn a solemn oath
John Barleycorn should die.
Рифма в строфе (как и в остальных) одна, а не двойная (АБСБ). Вопрос - зачем это понадобилось Маршаку, хотя в русских переводах часто рифмуют даже верлибры. А нпр. в английских переводах пишут верлибром рифмованные стихи. Но это нет так уж важно, хотя ответ лежит на поверхности. Важно совсем другое.
Вот что пишет Бёрнс:
Было три царя на востоке
Три царя, и великие и высоко стоящие,
И они принесли священную клятву -
ДЯЗ должен умереть.
Восточное происхождение царей немедленно указывает на источник раздумий Бёрнса, а именно, на то, что цари эти волхвы из известного сюжета, тем более, что дело в балладе закончится воскрешением этого Зерна, заодно отсылая к известному:
Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, упавшее в землю, не умрет, то так и останется лишь одним зерном, а если умрет, принесет богатый урожай. (Евангелие от Иоанна 12:24)
Посему, поскольку в русском языке пресловутые «цари» выражение устойчивое, то переводить их королями совершенно недопустимо, раз сам Бёрнс дал ключ к прочтению в первой же строке. Тем более, смущая читателя выражением «погибнуть навсегда». Единственный случай в истории гибели не навсегда, если не считать выходов из комы, это история Воскрешения, противоречащая в строфе «королям», или у него здесь просто косноязычие, словесный «ляп».
Но можно надеяться, что плохой русский язык, это случайная оговорка и тогда посмотрим следующую строфу:
They took a plough and ploughed him down,
Put clods upon his head;
An' they hae sworn a solemn oath
John Barleycorn was dead.
Или:
Они взяли плуг и распахали поле ячменя (того же Джона, еще младенца, но в перспективе алкогольный напиток),
Забросали комьями выше головы,
И они поклялись священной клятвой
- ДЯЗ мертв.
Маршак умудряется перевести это так:
Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон, боец лихой,
Не вышел из земли.
И тут видно, что Маршак будет последователен, пиша дурным русским зыком, ибо выкопать можно лопатой, но никак не сохой, которая, в отличие от плуга, всего лишь отваливает пласты земли, что твой камень от входа в день третий. Но почему – лихой боец? Разве тут речь идет о войне? Или Джоны (Иваны по-русски) только и воют с Помазанниками Божиими в Царстве от мира сего? Вот к чему привела пустопорожняя соха… Не будем осуждать его за упущение поэтичности в четвертых строчках двух строф, это энергичное – должен умереть и уже умер после вспашки.
Дальше больше:
But the cheerful spring came kindly on,
And show'rs began to fall;
John Barleycorn got up again,
And sore surprised them all.
Но веселая весна пришла по-доброму
И пошли дожди;
ДБ восстал снова
И сильно всех удивил.
Маршак это переводит так:
Травой покрылся горный склон,
В ручьях воды полно,
А из земли выходит Джон
Ячменное Зерно.
Положим, можно изменить описательные строки, но «выходит из земли»… как это вообразить? Хоть бы написал – восходит из земли, т.е. не с грядки или из горшка.
Впрочем, кульминация непонимания источника вдохновения происходит в четвертой строфе:
The sultry suns of summer came,
And he grew thick and strong,
His head weel armed wi' pointed spears,
That no one should him wrong.
Вышло жаркое солнце лета
И он поднялся густо и крепок;
Его голова вооружена острыми копьями,
Чтобы никто не причинил ему зла.
Однако слово spear, помимо всем известного копья, благодаря Потрясающему Копьем, означает еще и шип, колючка, терн. Понятно откуда переводчик додумался до лихого воина (бандита т.е), но не узнать венец терновый…это надо постараться.
Всё так же буен и упрям,
С пригорка в летний зной
Грозит он копьями врагам,
Качая головой.
Пишет Маршак, настаивая на буйности воина, качая головой.
The sober autumn entered mild,
When he grew wan and pale;
His bending joints and drooping head
Showed he began to fail.
Пришла мягкая осень,
Когда он стал слабеть и бледнеть;
Его согнутые суставы и свисшая голова
Показывали, что он начинает умирать.
Весна, лето, осень… нельзя было менять строчки выше, но как можно смотреть на Голгофу и видеть фигу, уму не постижимо. И тем не менее:
Но осень трезвая идёт.
И, тяжко нагружён,
Поник под бременем забот,
Согнулся старый Джон.
Слово sober он переводит, видимо, по словарю Миллера, не подозревая о других значениях, но в контексте пьянства Джона. Однако, за три сезона не сильно постареешь. Или другими словами, поэзия тут не ночевала, хотя возможно забежала поэтичность корявого словоблудия.
В таком же роде у Бёрнса описаны далее муки приготовления пива, но образами мучений святых в руках Святой Инквизиции. А что присочинил Маршак одному Богу известно. Наверно, для малюток-медоваров.
Все дело в том, что во времена Маршака не было Википедии, и до всего ему приходилось додумываться самому, а там теперь написано:
Unlike other versions, Robert Burns makes John Barleycorn into a savior.
(В этой версии, Роберт Бёрнс превращает Джона ЯЗ в некоего спасителя.)
Или, как показано выше, в конкретного Спасителя.
Оригинал баллады здесь:
http://www.robertburns.org/works/27.shtml
