П. Целан Топор

   Я слышал, расцвел топор,
я слышал, что неизвестно где,

я слышал, если хлеб на него глядит,
     то исцеляет повешенного,
хлеб испеченный его женой,

я слышал, люди считают жизнь
     убежищем до сих пор.

Оригинал:

https://oekoradix.de/?tag=paul-celan

Очерки русской культуры т. 2 глава 10 Еще о переводческой компаративистике

    Иностранная Литература продолжает раздел переводческой компаративистики «Вглубь стихотворения».  На этот раз речь идет о сонете-диалоге из акта 1 сцены 5 в «Ромео и Джульетте».

https://magazines.gorky.media/inostran/2020/6/romeo-i-dzhuletta-sonet-dialog-iz-akta-i-sczeny-5.html

«Первый разговор влюбленных в доме Капулетти, возможно, ключ к понима­нию всего шекспировского шедевра», - пишет автор А. Корчевский и замечает: «Подчеркивая важность происходящего, Шекспир отделяет этот диалог от остального тек­ста, заключая его в строгую стихотворную форму: четырнадцать строк со­нета, дополненных еще одним четверостишьем».

И далее намеревается сравнить решения А. Григорьева, А. Радловой, Т. Щепкиной-Куперник и Б. Пастернака.
Он начинает с сомнительного утверждения, которое высказывали и другие авторы этого раздела: «В каждом из этих переводов есть блистательные находки».

Подобное замечание уже отрицает целостность стихотворения в пользу отдельных строчек его. К сожалению, многие представители раздела компаративистики компрачикосов литературоведения разделяют подобное отношение к поэзии (см. нпр. разговоры о сонете Р. Брука в статье Б. Дубина или о двух сонетах Шекспира у А. Нестерова в той же ИЛ).
Впрочем, никакого анализа Корчевский не предоставил, ограничившись замечанием:
«Различия между поэтическими находками также говорят о многом. Заме­тим, к примеру, что только у А. Радловой Джульетта целует Ромео в ответ; во всех остальных вариантах целующим оказывается только Ромео! Также Пастернак находит нужным указать, что в процессе диалога Ромео предста­ет Джульетте "одетый монахом" (у Шекспира ничего подобного нет). Веро­ятно, в этом виделось некоторое разъяснение, почему влюбленным прихо­дит в голову вся эта метафорическая игра с паломниками, святостью и грехом».

     Чуть больше по этому поводу написано здесь: https://izv-oifn.ru/articles/217/public/217-562-1-PB.pd  (ИЗВЕСТИЯ РАН. СЕРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА том 75 № 4 2016 38 Е, ХАЛТРИН-ХАЛТУРИНА)

Автор цитирует:

«Наши отечественные шекспироведы давно предлагают свои прочтения упомянутого сонета-диалога. В первой половине XX в. М.М. Морозов писал об особенностях шекспировских сонетов следующим образом: «Напомним, что форма сонета была использована Шекспиром и в его драматических произведениях. Так, например, первый диалог Ромео и Джульетты на балу у Капулетти написан в форме сонета. В данном случае метафоры, встречающиеся в этом сонете, представляют интерес лишь для специалиста, изучающего эпоху Шекспира: Ромео сравнивает Джульетту со святой, любовные признания – с молитвами, свои собственные губы – с “покрасневшими от стыда пилигримами”. Так говорили в ту эпоху знатные юноши. Но тот, кто не вслушался в этот диалог и не расслышал робеющего и в то же время чуть насмешливого голоса Джульетты (ей немного смешна вся эта игра “в пилигримов” и “святых” или уж очень ей весело), тот не понял этих строк. Вот точно так же важно вслушаться в сонеты Шекспира, чтобы уловить оттенки, составляющие их эмоциональное богатство».
И замечает: «Перелистывая имеющиеся русские переводы трагедии, далеко не в каждом мы найдем сонет-диалог главных героев: как правило, в переводах эта сонетная форма расплывается и нарушается схема рифм. Тем не менее, известные мастера перевода Б.Л. Пастернак и Т.Л. Щепкина-Куперник в своих переложениях “Ромео и Джульетты” сохранили упомянутый завуалированный сонет...» и чуть далее: «В диалоге молодых людей много перекличек – слов, которые они повторяют друг за другом голосом и губами. Реплики Ромео и Джульетты переплетаются, становятся эхом друг друга. Диалог достигает своей кульминации, когда сонет-танец завершается еще одним жестом: поцелуем, который как рифмующее слово уже звучал в речи Ромео (“целованье”; букв. “kiss” – поцелуй) и подхватывался губами Джульетты в ее ответ».

 Попробуем сконцентрироваться на упущениях и подумаем, оправдывают ли их блистательные находки, если они там есть.  А заодно согласимся, что, действительно, в сонете можно найти ключ не только к творчеству Шекспира, но и ко всей эпохе Возрождения, поскольку профанация религиозного словаря в каламбурах сонета и обнажение сексуальной подоплеки истовой религиозности - существенная черта Шекспира и его современников. И «Ромео и Джульетта» - это не только повесть о влюбленных. Здесь скорее продолжается сквозной сюжет его трагедий о том, что христианство ничуть не улучшило природу человека, оставив ее на уровне страстей греческого мифа или римских добродетелей, но без героев этих двух великих цивилизаций. И поскольку оба семейства должны быть наказаны за языческие страсти, то получается парадоксальным образом, что трагедийный греческий рок берет на себя функцию палача и наказывает влюбленных за святотатственную пародию на христианские ценности, не взирая на то, что юности присущ либерализм и легкомыслие.

Однако, вот что написано в этом невинно-эротическом сонете:

       If I profane with my unworthiest hand
This holy shrine, the gentle sin is this:
My lips, two blushing pilgrims, ready stand
To smooth that rough touch with a tender kiss.

Good pilgrim, you do wrong your hand too much,
Which mannerly devotion shows in this;
For saints have hands that pilgrims' hands do touch,
And palm to palm is holy palmers' kiss.
.
Have not saints lips, and holy palmers too?
Ay, pilgrim, lips that they must use in prayer.
О, then, dear saint, let lips do what hands do;
They pray, grant thou, lest faith turn to despair.

Saints do not move, though grant for prayers' sake.
Then move not, while my prayer's effect I take.

Рифмы второй и четвертой строчек в первой строфе (реплика Ромео) повторены в реплике Джульетты во второй строфе. А если написать подстрочник, то получается такое:

Р. Если я оскверняю недостойной рукой
Это святилище, то вот кроткая расплата -
Мои губы, два зарумянившихся пилигрима, готовы постоять
За право смягчить нежным поцелуем грубое касание.

Д. Добрый пилигрим, ты слишком обвиняешь во зле свою руку,
Которая являет вежливую преданность в касании.
Ибо святых рук касаются и пилигримы руками,
А ладонь к ладони - это святой поцелуй паломников.

Р.  Разве у святых нет губ, как и у благочестивых паломников?
Д. Ах, пилигрим, уста им должно пользовать в молитвах.
Р.  О, тогда, милая святая, пусть губы делают то, что и руки.
 Они молятся, уверяю, пока вера не становится отчаянием.

Д.  Святые не двигаются, но жалуют себя во имя молитв.
Р. Тогда не двигайся, пока мои молитвы достигнут желаемого.

  В этой игре слов эти дети владеют виртуозной техникой стиха, на которую уже никто не способен ныне, даже такой гений как Пастернак. Хотя в своем шедевре, стихотворении «Шекспир», он вставляет в текст монолога реплику сонета:
Сонет говорит ему:
           «Я признаю
Способности ваши, но, гений и мастер,
Сдается ль, как вам, и тому, на краю
Бочонка, с намыленной мордой, что мастью
Весь в молнию я, то есть выше по касте,
Чем люди,— короче, что я обдаю
Огнем, как, на нюх мой, зловоньем ваш кнастер? и т.д.

    Мы ограничимся рассмотрением переводов Щепкиной-Куперник, Пастернака, Радловой и самого Корчевского, а также добавим перевод автора, скорее всего, Корчевскому не известный. Но редакции ИЛ следовало бы вспомнить о существовании своего уже постоянного автора, если там читают то, что публикуют.

А. Радлова

Руки коснулся грешною рукой, —
На искупленье право мне даруй.
Вот губы — пилигримы: грех такой
Сейчас готов смыть нежный поцелуй.

Вы слишком строги, милый пилигрим,
К рукам своим. Как грех ваш ни толкуй,
В таком касании мы свято чтим
Безгрешный пилигрима поцелуй.

Нет губ у пилигрима и святой?
Есть, пилигрим, но только для псалмов.
Губам, святая, счастье то открой,
Что есть у рук. Извериться готов.

Не движутся святые в знак согласья.
Недвижны будьте — уж достиг я счастья.

Радлова сохранила частично повтор рифм (старая школа все-таки) и вынесла поцелуй на рифму. Но виртуозная плавность речи исчезла, и Ромео, по крайней мере, заговорил как прапорщик. И, наверно, «не в касании чтим», а «касанием чтим», если грамотно. Да и амфиболия в первой строфе не сильно украшает сонет: грех смывает поцелуй или поцелуй смывает грех? Однако, как и в случае перевода фразы Гамлета о Гертруде (о хрупкости женщин) справилась Радлова относительно неплохо.
.
Т. Щепкина-Куперник

Когда рукою недостойной грубо
Я осквернил святой алтарь - прости.
Как два смиренных пилигрима, губы
Лобзаньем смогут след греха смести.

Любезный пилигрим, ты строг чрезмерно
К своей руке: лишь благочестье в ней.
Есть руки у святых: их может, верно,
Коснуться пилигрим рукой своей.

Даны ль уста святым и пилигримам?
Да, — для молитвы, добрый пилигрим.
Святая! Так позволь устам моим
Прильнуть к твоим — не будь неумолима.

           Не двигаясь, святые внемлют нам.
           Недвижно дай ответ моим мольбам.

   Вроде бы ничего, но здесь Ромео не нежен, а несколько груб, и словарь, следовательно, эклектичен: «лобзанье», что уже страстней поцелуя и это - «смести». Так и губы возлюбленной можно повредить. Но и Джульетта отбивается от посягательств несколько отчаянно - «неумолима» …Повтор рифм она опустила.

Б. Пастернак

Я ваших рук рукой коснулся грубой.
   Чтоб смыть кощунство, я даю обет:
      К угоднице спаломничают губы
   И зацелуют святотатства след.

 Святой отец, пожатье рук законно.
   Пожатье рук — естественный привет.
   Паломники святыням бьют поклоны.
   Прикладываться надобности нет.

        Однако губы нам даны на что-то
    Святой отец, молитвы воссылать.
    Так вот молитва: дайте им работу.
    Склоните слух ко мне, святая мать

    Я слух склоню, но двигаться не стану.
         Не надо наклоняться, сам достану.

    Что тут скажешь… Было бы смешно, если бы не было так грустно. Прежде всего, обрусением английских святых (святые угодницы), да и корявый неологизм «спаломничают губы» - далеко не его же божественное косноязычие. И, действительно, совершенно непонятно, зачем он затеял этот маскарад, нарядив влюбленных в сутаны. Напоминает театральные постановки извращенцев-режиссеров, осовременивающих классику, вроде К. Богомолова и ему подобных. Очевидно одно: даже если бы Шекспир писал в 20 веке, он никогда бы не смешал разговорную лексику и высокий штиль, даже в этом постмодернистском фарсе - «Ромео и Джульетта». «Пожатье, это привет», «Молитва, как работа». Остается задуматься, что Ромео «достанет» в результате… слух? Этот вариант - полное фиаско даже для самого благосклонного слуха, даже несмотря на четверную рифму двух строф.

Ну и, наконец, вариант самого А. Корчевского, ибо смысл публикации с короткой аннотацией, видимо, в том, что он, заметив неудачные строчки у предшественников и не найдя блистательных, решил восполнить недостатки отдельных строчек полным совершенством целого, следуя совершенству самого Шекспира.

Что я рукой коснулся в забытьи
Святыни сей — беда невелика:
Два пилигрима — губы ждут мои:
Грех поцелуем смыть наверняка.

К своей руке вы строги, пилигрим,
Зря сокрушаясь из-за пустяка:
Пристало руки целовать святым,
А странниц поцелуй — в руке рука.

Неужто уст лишились те, кто свят?
Даны им губы, чтоб молиться всласть.
Пример устам дать руки норовят,
Когда так тесно сходятся, молясь.

Шепча молитву, вознесен святой.
Склонясь, он станет сам молитвой той.

   И, правда, автор публикации подмечает и рифмы, и повторы слов, хотя сам абсолютно глух к слову и, наверно, склонен к оргиазму. Поскольку если девушку танцуют два пилигрима, то наверняка это менаж-де-труа, немыслимый даже во мстительном семействе Каппулетти.  Но ужастик на этом не кончается, ибо выражение «лишиться губ» кроме переносного, да еще в эротической поэзии, имеет еще и прямое значение, например, при женской кастрации, а «сие» уже слишком и должно вызвать протест феминисток. После чего уже не удивляет замок сонета, который если не безграмотен, то совершено бессмыслен. Вот же каждый так и «норовит» изолгать Шекспира.

Приведем еще один вариант перевода этого сонета, обещанный выше:

Е. Калявина

О, коль рукой нестоящей спроста
Святыню оскорбил – грех искуплю я:
Смущённые паломники – уста
Загладят грубость лаской поцелуя.

Паломник добрый слишком нетерпим
К руке, явившей преданность благую:
Святому длань дана, чтоб пилигрим,
Коснулся длани вместо поцелуя.

Уста святым даны ведь неспроста?
Ах, губы - помолиться о спасенье.
Святая, но без веры пусть уста
Отчаются, как руки, на мгновенье.

Нейдут святые, снисходя к мольбе.
Замри, пока она дойдет к тебе.

Вряд ли возможно в принципе повтoрить рифму this/kiss каким-либо русским аналогом. Тем не менее, эта проблема здесь решена довольно остроумно, а именно, переносом ее в другую строфу, и при сохранении сквозных рифм первых строф. Но и супротив смысла переводчица не согрешила ни разу умелыми устами и руками. Вероятно, это уже близко к переводу идеальному, пока не появятся лучшие интерпретации.

В заключение хотелось бы привести цитату из лекции У. Одена о Шекспире:

«Шекспир никогда не воспринимает себя слишком серьезно. Когда художник воспринимает себя слишком серьезно, он пытается сделать больше, чем может. Для того чтобы продолжало существовать светское искусство, художникам, вне зависимости от их убеждений или верований, следует поддерживать религию. В условиях упадка религиозного чувства искусство либо становится государственным шаманством, либо оборачивается ложью, которую опровергает наука. Во всяком случае, чтобы продолжать существовать в любой форме, искусство должно приносить удовольствие».